-2006 г. В сапогах
Дикость не есть сопротивление достижениям цивилизации или их неприятие, это еще и их невосприятие, не перевод на подсознательный уровень — не превращение в привычку, в образ и стиль жизни. Поэтому сделать из дикаря цивилизованного человека также невозможно, как невозможно из уличного щенка вырастить породистую собаку. Этот процесс требует времени. Должно смениться несколько поколений, пока цивилизованность не запишется в генетической памяти.
Если дикарю дать образование, то это будет, всего лишь, образованный дикарь. если ему дать воспитание — воспитанный дикарь, в своей душе оставшийся все тем же дикарем, каким и был, готовым по первому кличу «Я-ху», сбросив с себя личину цивилизованности, вернуться в свое родное, дикое, состояние.
Показательный примерчик.
Отмечу, что дело происходит поздней осенью, когда на улице моросит мелкий холодный дождик, кругом лужи, раскисшие, ставшие клейкой массой, опавшие листья, грязь и полумрак. Но иногда, ни с того, ни с сего, вдруг выглянет радостное, почти весеннее, яркое солнышко и заиграет, заискрится в лужах. И, от этого, на душе становится так светло и так радостно, что любые неприятности кажутся совершенным пустяком. Вот именно в такой день все это и произошло.
К этому времени, мы встречались уже, примерно, в общей сложности, квартал. Хотя наши встречи и не были так часты, но шесть-семь раз, особенно для молодой женщины, срок достаточный, чтобы пресытиться. А, как известно, пресыщение ведет к отвращению и, чтобы этого не случилось, люди идут на всяко-разные уловки и хитрости, что, собственно говоря, и явилось причиной написания Кама-сутры. Хотя многое из написанного там — чистая фантастика, неприемлемая для обычного человека. В сексе, как в любой естественной надобности, мало разнообразия. Его можно смело уподобить питанию, где блюда разнообразны, а способ их употребления — неизменен. Поэтому людям так свойственно менять партнеров, ведь заниматься любовью с одним и тем же человеком, тоже самое, что день ото дня есть одно и тоже кушание.
Вот и моя подруга, на последних встречах, стала как-то скучать в постели и отдаваться мне уже не с тем напором, и не с той страстью, чем ранее. Я не вмешивался, считая, пусть женщина сама найдети выход из создавшегося положения. Это правило всей моей жизни — никогда не вмешиваться в дела женщин, логика которых для меня до сих пор остается загадкой. А раз я чего-то не понимаю, то, вмешавшись, наломаю дров и сделаю только хуже. Пусть решает сама. Тем более, что это для меня она — малышка, а по сути — очень взрослая женщина — почти двадцать пять лет. Может быть, ей надо бросить меня и найти нового любовника, либо потребовать от меня каких-то изменений, вроде как — отрасти себе бороду, или придумать, что-нибудь новое для себя.
Она выбрала третье. И придумала! Такое!
Как только она вошла в дверь, стало ясно, что она одержима какой-то идеей, которую решила до поры до времени не раскрывать. В ней отчетливо светился тайный огонек, некоторое лукавство, хорошо заметное на ее бесхитростном лице.
После небольшого вступления, которое обычно затягивается у любовников, то на полчаса, а то и на час, она глянула на меня так, как будто бы обожгла огнем. Почувствовалось, что в ней воспылало былое чувство, немного угасшее в наши последние встречи.
— Знаешь — нараспев произнесла она — я в интернете видела картинку, где они делают это в сапогах
— Да, я тоже видел подобное — поддакнул я, довольно бесстрастно, сделав вид, что меня это не касается, хотя отлично понимал, куда она клонит.
— Так, может быть, нам тоже попробовать?
— Можно — согласился я и только хотел продолжить, что надо бы купить для нее лаковые сапожки в интим-салоне, как вдруг заметил, что в ванной противно журчит вода. Видимо моя подруга, умываясь, не до конца довела джойстик.
Я встал и поплелся в ванную, хотя мне этого ужасно не хотелось. Я думаю всем ясно, что нежится в кровати рядом с молодой, пухленькой, мягкой и теплой дамой намного приятнее, чем выключать воду, но мне не хотелось, чтобы там скапливалась влага. Поскольку затем автоматически включится вентилятор — как-никак, а будет шуметь, да и роса на стенах совершенно не нужна. Тем более у нас перерыв — можно на минутку и отвлечься.
Находясь в ванной, я услышал торопливые шаги моей подруги. Она явно пробежала по квартире туда-сюда, пытаясь сделать это незаметно. Но дама она весьма крупная и высокая, поэтому, несмотря на мягкий пол, ее шаги не услышать невозможно.
Вернувшись в комнату, я узрел ее в грациозно-вызывающей позе на кровати, в тех же самых сапогах, в которых она пришла с улицы. Я остолбенел. Глаза ее светились, а губы кривились в хитрой улыбке. Было видно, что она очень рада произведенному на меня впечатлению.
Я был настолько поражен увиденным, что молчал, медленно двигаясь вдоль кровати, и разглядывал лежащую, неуклонно приближаясь к тому месту, где на весьма дорогих простынях помещались ее грязные сапоги. Я намеривался посмотреть — хватило ли у этого «человека», с почти уже полученным высшим медицинским образованием, ума хотя бы протереть подошвы. Но она расценила мое передвижение по-своему, по-женски.
Поэтому, стоило мне только оказаться между ее подошвами, она, со словами, «давай, мой милый, рискнем в сапогах», раскинула руки и томно изогнула плечи. При слове «рискнем», я чуть было не засмеялся, подумав, что во всем этом есть значительная доля риска. И слава богу, что «не», а то бы испортил довольно милой женщине праздник. Она же, видя мое замешательство, опять же, расценив его по-своему, по-женски, задрала кверху ноги, так, что стали хорошо видны, запачканные осенней непогодой, подошвы с налипшими по краям кусочками грязи и завопила от радости и вожделения. Я пригнулся, чтобы посмотреть насколько же грязны ее сапоги, а она, единым махом, закинула пыльные голенища мне на плечи, да с такой силой, что вокруг моей головы затанцевало облачко пыли, хорошо видимое в лучах света, пробивающихся сквозь неплотно закрытые шторы, обхватила ими мою шею и, уже намного нежнее, произнесла: «Давай, бери меня, милый!»
Как говорится: «взялся — бери»!